 | |||||||
|
#5. Любовь, или новые герои на старых ролях (неоконченное). Еще из детства. Тогда меня сильно занимал один непонятый людьми герой. Трагический герой. И звали его Чебурашка. Впервые я услышал о нем в детском саду, когда еще не умел ни читать, не говорить, и даже не носил маленьких дырявых шерстяных носочков. А было это так: сидел я на горшке среди толпы сидящих, как и я, на горшках слюнявых детей младшей группы десткого сада №11 для детей с дефектами речи (дефектов у меня тогда не было, равно как и речи) и думал, что же я тут делаю. И вдруг позади меня кто-то чистым девичьим голосом, при звуке которого у нормального мужика глаза превращаются в оптические прицелы, пропел: "Теперь я Чебурашка, и вовсе не какашка". Не знаю ни что обозначало подобное утверждение, ни кто его выдал, ибо в тот самый момент начались некие неподконтрольные моему маленькому разуму процессы в нижней части моего маленького тельца и я не смог обернуться. А если и смог бы - ну и что? Не думаю, что она выделила бы меня тогда из толпы таких же, как я, натужно сопящих краснолицых малышей. А это было бы для меня страшным ударом - не выделяться. "...и плакал. Иногда он брал прутик, и, тихонько скуля, трогал им окровавленную губную гармошку, лежащую у его ног. В двух метрах над ним вяло покачивалось в петле безжизненное тело Снусмумрика. Солнце медленно заходило за холмы, отделявшие с юго-запада Муми Дол от Долины Забытых Вещей. Тени удлиннялись. Потом прилетела Кукушка, подошла к Хемулю и внимательно посмотрела ему в глаза. Глаз были наполнены тоской и слезами. Еще более внимательно Кукушка оглядела губную гармошку Снусмумрика, видимо, поражаясь ее необычному цвету. Хемуль безмолствовал. Кукушка клюнула гармошку. Еще раз. Ноль эмоций. Кукушка клюнула Хемуля. Слез в его глазах заметно прибавилось. Тогда Кукушка тяжело оторвала свое жирное..." "Яркое солнце играло в окнах верхних этажей домов Города, Которого Нет, пуская весёлых солнечных зайчиков бегать по мостовой, но Чебурашка этого не замечал. Не замечал он и любопытные взгляды прохожих, которыми они провожали его нескладную фигуру, медленно перемещавшуюся вверх по Улице Преданных Друзей. Не замечал он и того, что уши его, обычно весело торчащие маленькими радарами системы ПРО, сегодня подметали грязную мостовую, с особым тщанием собирая мятые бумажки и холеные хабарики, выкинутые новыми русскими, которые почему-то облюбовали эту улицу для проведения стрелок. Одним словом, находился Чебурашка сегодня в несвойственной для него прострации. Причиной, как обычно, была Девочка..." Это было первое появление Чебурашки в моей жизни, но сам факт и обстоятельства этого появления заставили меня взглянуть на этого героя с необычным для моего возраста вниманием. Через некоторое время, собирая крупицы информации о нем: из отрывочных разговоров взрослых, ночных радиопередач "Голоса Америки", разглядывания картинок в порножурналах, я понял, что Чебурашка становися моим кумиром, идолом, идеалом. И все его окружение наводило на эти мысли, все эти крокодилы, старухи, милиционеры и девочки... О, да, девочки. Вернее - девочка. Сейчас, после стольких лет, как я отринул прошлое, я уже забыл, как её звали. Поэтому назову её Таней. Почему? Просто красиво звучит: Девочка Таня.
Наша Таня громко плачет: Да, пусть ее так и зовут - Таня. "...тело от земли и, судорожно хлопая крыльями, взлетела на правое плечо к Снусмумрику. Удивительно, но Снусмумрик ничуть не возражал против подобного наглого вторжения в его личное пространство. Сей факт весьма порадовал Кукушку, и она стала с важным видом прохаживаться по плечу повешенного, заглядывая то в рот - поражаясь отсутствию зубов, то в правый глаз. Она бы с удовольствием заглянула и в левый, но, к сожалению, его просто не было - он остался валяться где-то возле Муми Дола, выбитый молодецким ударом палки Муми Папы. Совершенно осмелев от ненаказуемости своей наглости, Кукушка нацелилась было выклевать и последний оставшийся у Снусмумрика глаз, но в этот момент что-то..." "...Таня. Чебурашка уже в сотый раз проклял тот день, когда встретил её на помойке возле старого аэродрома, где она собирала пустые банки из-под пива, чтобы построить себе из них дом. Тогда он великодушно предложил ей кров и пищу, и все это - за какую-то мелочь, за чистую и бескорыстную любовь. А теперь... А теперь все было очень плохо. Любовь Девочки Тани к Чебурашке была и вправду чистой - они даже ни разу не переспали, и бескорыстной - Девочка Таня никогда не просила у Чебурашки денег: она доставала их иными путями. Вот эти-то пути как раз и делали Чебурашку несчастным. До него упорно доходили слухи о том, что Девочка Таня регулярно ублажает Крокодила Гену, за что он отстегивает ей из своего гонорара за выступление в цирке с номером 'Крокодил, который умел летать'. Несмотря на очевидность того факта, что слухи эти распускала коварная Крыска Лариска, Чебурашкину душу все-равно терзал червячок сомнения. И вот, когда в очередной..." Я просто жил с Чебурашкой. Я просто пытался стать им. Мечтал о такой же чистой и бескорыстной любви, когда лежал в своей маленькой кроватке на "тихом часе", а девочка Оля, лежавшая обычно в соседней, выясняла на мне, чем мальчики отличаются от девочек. Тактильно. И единственной светлой мыслью в моей маленькой голове было: "Хорошо хоть - не ректально". Иначе бы я не выдержал, отрастил бы уши и ушел бы в чебурашки. И я был бы самым последовательным, самым чебурашистым из чебурашек, странствующих по планете. И это было бы большим горем, потому как тогда бы я не писал сейчас эти строки. "...с силой сжало её шею сзади, дернуло вбок и вниз, раздался хруст, как если бы сломалась сухая ветка, и больше в этой жизни Кукушка уже ничего не видела. Хемуль, задумчиво посмотрев на дело своих рук, снова сел меж корней Большого Дуба и, поигрывая еще теплым трупиком, стал думать, что бы извлечь из сложившейся ситуации. Солнце зашло. Небо еще некоторое время оставалось бледно-розовым, потом стало темнеть, стало алым, затем темно-красным, цвета старого бархата и, наконец, почернело. Внезапно налетел порыв ветра, потом еще один, потом еще, все свежее и свежее, резче, резче, ударами забивая в свалявшийся мех Хемуля листья и мелкие веточки. Тело Снусмумрика начало раскачиваться на своей веревке, окровавленные лохмотья, в которые он был одет, развевались на ветру, как паруса неведомого летучего корабля. Сверкнула..." "...раз Чебурашка получил по е-почте письмо следующего содержания: 'Сиводни утрам, кагда ты ищо спал, Девачка Таня брала у Кракадилы Гены в рот. Дабражилатель.', он не выдержал. Распечатав на принтере и порвав ненавистную бумажку на мелкие части своими мохнатыми лапками, он разбросал их по комнате и, затем, бегом кинувшись к комнате Крокодила Гены, ударом ноги выбил дверь. Как это получилось, никто так и не понял, потому как был Чебурашка маленький и легкий, а дверь, непонятно зачем, тяжелой, обитой листовым металлом, с сейфовыми замками. Гена, игравший в это время в 'Героев', удивленно поднял на Чебурашку свои добрые подслеповатые глаза. Чебурашка с ходу набросился на Крокодила:
- Опять порнуху в интернете смотришь? Извращенец зеленый! Чебурашка несколько смутился. Потом он вспомнил ненавистные строки и снова зорал на Гену:
- Тогда это она! Она! Вошла для тебя в интернет! И записала в счет. Сколько, сколько ты ей заплатил за это?! По обычной таксе?!!! Иногда, солнечными весенними днями, я страстно мечтал стать чебурашкой. Тогда бы я-ты залезал на крышу нашего детского сада для детей с дефектами речи (интересно, а отсутствие речи не есть ли ее дефект?) и, распластав уши, лежал бы, глядя в небо. Загорал. Если долго-долго лежать вот так, то могут произойти сразу две вещи. Первая - твои уши сгорят с внутренней стороны. И будут гореть. Зудеть. И чесаться. Солнце - оно такое. А вторая вещь: тебе может привидеться большой голубой глаз, смотрящий на тебя с голубого неба. И, если он тебе привидится, ты уже никогда не спустишься с крыши. Сам. Тебя могут только спустить. Потому что ты понял прекрасное и - умер. "...молния, начертив на земле ломаные узоры теней, через некоторое время грянул гром, от которого Хемуль инстинктивно втянул голову в плечи и крепко прижал к себе мертвое тельце Кукушки. Ветер крепчал. Порывы его уже срывали маленьких зверьков, живших в ветвях Большого Дуба, и уносили их куда-то далеко-далеко на север в сторону Ущелья Морр. В Муми Доме, азартно резавшиеся до этого в покер Муми Мама и Фрекен Снорк, прижали свои холодные мокрые носики к грязному стеклу единственного окна, выходящего во двор. Вскоре и остальные обитатели Дома присоединились к ним. Первые капли дождя с силой ударили в окно, разбрызгались и потекли вниз, оставляя за собой мутные ручейки. Все застыли. Ветер кружил по двору пыль и сухие листья, которые норовили собраться в маленькую кучку у скрюченного тельца Крошки Мю, лежавшего возле стены, но ветер снова срывал..."
...удивился Крокодил Гена, потом рассмеялся, - ты б еще сказал, что со Старухой Шапокляк. Да даже если бы мне она и доплати... В этот момент, следует заметить, Крокодил Гена изрядно..." Да, ты понял прекрасное. А вот врачи из Скорой Помощи, которую обязательно вызовет нянечка, стащившая твое безвольное тельце с крыши детского садика для детей с дефектами речи (ей уже будет все равно, есть они у тебя или нет) и бросившая его на холодную землю, чтобы добраться до телефона - нет. Через пять минут, если бы ты был жив, ты бы услышал, как с визгом шин останавливается возле тебя белая машина, по самые кресты забырызганная грязью от талого снега и увидел бы над собой встревоженное лицо хорошенькой медсестры. Она участливо будет тебя о чем-то спрашивать, а ты будешь молчать. Тревога в ее глазах будет расти, они станут огромными и, если бы ты был жив, ты бы увидел в них отражение рыжеволосого мальчика с очень бледным лицом и большими сгоревшими на солнце ушами. А потом она будет с тобой целоваться, а потом, когда ты не ответишь на ее поцелуи, она позовет больших деревенских парней в серых от грязи халатах, и они закинут твое тело в машину, и вы понесетесь по узким улочкам на окраину города, и там, в большом прохладном здании Центральной Больницы, молодой мужчина со старыми глазами будет колоть тебя иголками, бить электричеством и делать еще много разных ненужных телодвижений. "...их и уносил прочь. Внезапно особо сильный порыв сдвинул Крошку Мю и покатил ее в сторону Леса. Её трупик катился, все ускоряя свое движение, весело подпыгивая на неровностях, размахивая ручками и ножками в такт ударам о землю. Черная кровь, запекшаяся вокруг маленького ротика, придавала ей комичный вид, что не преминули отметить веселым смехом наблюдатели в Муми Даме. Так, под истерический хохот, доносившийся из окон, Крошка Мю подкатилась к Большому Дубу и остановилась в метре от Хемуля, все так же бережно прижимавшего трупик Кукушки к своей мохнатой груди. Ветер крепчал. Ветер крепчал. Вдруг, тело Снусмумрика, до этого беззвучно раскачивавшееся на старой веревке, оборвалось и с глухим стуком упало, накрыв Крошку Мю, Хемуля, Кукушку - всех. Такие уж странные одеяния носил он при жизни, этот Снусмумрик. Сверкнула молния, еще, еще одна. И тогда, задыхаясь от тяжелого запаха тления, витавшего в этой куче тряпья и мертвых тел, Хемуль понял, что ему надо делать. Он выполз из под трупов и огляделся. Затем поднял свой прутик и окровавленную губную гармошку, принадлежавшую когда-то Снусмумрику, и положил их на самый старый, самый толстый корень Большого Дуба, который смог найти. После этого Хемуль закрыл..." "...смутился. Дело в том, что он на самом деле тайком желал Девочку Таню, но, к счастью для Чебурашки, отличался на редкость кротким и застенчивым характером и никак не решался подойти к ней с нескромным предложением. Также следует заметить, что Девочка Таня и сама была бы не прочь, но, будучи в детстве принята в пионерки, твердо усвоила одну заповедь: никаких контактов с животными, пусть даже говорящими, играющими на компьютере и двухрядной гармонике. Конечно, ни Гена, ни Чебурашка этого не знали, так как Таня хорошо умела скрывать свои чувства. А вот Крокодил Гена - нет. Поэтому, догадавшись, о ком говорит, вернее кричит его маленький ушастый друг, он страшно побледнел, и, наверное, был в этот момент единственным крокодилом-альбиносом в северном полушарии. Левая рука его судорожно заскребла по клавиатуре, правая с силой сдавила ни в чем не повинную мышь, явно не знавшую, за что ей такое наказание. Все эти пируэты не прошли мимо беспокойного, но тем не менее ревниво подмечающего все детали взора Чебурашки. Внезапно Чебурашка успокоился.
- Так, - сказал он скрипучим, как январский снег, и столь же холодным голосом, - значит, все это правда, - он отстраненно посмотрел в мимо Гены - в окно, выходившее на глухую стену соседнего дома, - Случилось чудо. Друг предал друга. Я слышал, такое быв... А потом его глаза постареют еще на год, и он скажет кому-то, кого ты не видишь:
- Увозите. Они невесело рассмеются понятной только им одним шутке. Тебя снова, в который уже раз, бросят на холодную тележку и привезут в еще одно, еще более холодное помещение. Там ты будешь лежать и ждать неизвестно чего. А потом, когда шум голосов и шагов за дверьми стихнет, придет старый человек, поставит на твою тележку пластиковый стаканчик кофе, положит рядом бутерброд с колбасой и деловито начнет перебирать свои блестящие инструменты. Он станет тем, кто сделает все, чтобы ты-я перестал быть чебурашкой. Он отрежет мне уши. "...глаза, подобрал с земли трупик Кукушки и подошел к мертвым Снусмусрику и Крошке Мю. ОДним движением Хемуль оторвал Кукушке голову, положил ее между телами своих друзей и начал рисовать кровью, вяло текшей из разорванного горла птицы, странные, непонятные даже ему самому знаки. Когда вся кровь вытекла, Хемуль положил изрядно полегчавшие останки Кукушки на землю, втал на них, задрал свою острую мордочку к небу и завыл: - А-ы-ы-ы-ы-ы-ы... Даже ветер не мог заглушить этот жалобный вой, вырывавшийся, казалось, из самого нутра Хемуля, из самой глубины его уставшей, избитой души. Смех в Муми Доме внезапно оборвался. Улыбки застыли на губах. По мохнатым спинкам пробежал мороз. - А-ы-ы-ы-ы-а-а-а-а... Глаза Муми Мамы расширились от страха. Фрекен Снорк в ужасе забилась за старый диванчик, на котором они с Муми Троллем любили возиться по ночам. Сам Муми Тролль откровенно стучал зубами. Тофсла и Вифсла, крепко зажмурившись, сидели в обнимку в углу, превратившись в маленький трясущийся комочек. Мюмла упала в обморок и теперь лежала, слабо подергивая левой ножкой. Один Муми Папа..." "..." |
|
|||||
| |||||||
