 | |||||||
|
Лев Толстой Родственникам разобранного таланта Многие и многие заплечных дел мастера, причем не шушера какая-нибудь, а уважаемые люди, настоящие таланты, любители и почитатели своего дела, говаривали за парой крепкого, что только дайте им человечка, а там он им и все, что знает расскажет, а чего и не знает, так такого навыдумывает, что и сам в свои слова поверит. Как говорится: "Кто на свете всех смелее, всех прекрасней и умнее? Риторический вопрос, если дуло смотрит в нос". К чему это я? Да к тому, что подумалось мне тут как-то, что не просто так рождаются в мире таланты, мастера пера и гладкого слога. Ох, не просто так. Встревожила меня мыслишка, а уж не массаж ли мягких мест крепким отцовским ремнем сопособствовал пробуждению в них гения? Не отток ли крови от их маленьких головок к их маленьким попкам рождал в их мозгу тот необходимый вакуум, который тут же с гиками и веселым похрюкиванием занимала Фантазия? А за примерами далеко ходить не пришлось. В какого писателя не плюнь, тот в мемуарах обязательно черканет строчку-другую: "Детство у меня было трудное, полное лишений и выгоняний". Либо: "Сам я вышел из семьи потомственного пролетария". Того, значится, кто пролетал по жизни. А иные и того дальше заходят. Возьмем, к примеру, Левушку Толстого... Да, да, того самого, что к концу жизни совсем слетел с катушек, поселился в Ясной Поляне, развел там конопляные поля и до конца жизни косил на них отличную траву. Да еще к тому же так сторчался с особого сорта яснополянских шишек, что согнал крестьянских детишек во всякие театры и другие конкурсы самодеятельности и стал творить там с ними всякие непотребства. А еще - навострился ездить на лисапете. Тут уж и думать нечего - коль видишь, что едет по конопляному полю старикан с длинной бородой на лисапете, то сразу ясно - торчок. Так вот, этот Левушка Толстой, не к ночи его имя будет помянуто, между парой хороших затяжек поднапрягся чуток и выдал на-гора аж целую трилогию о том, как ему талант прививали. И назвал ее, не поверите - "Детствоотрочествоюность"! Во как. Такое слово без пары гран эфедриносодержащих-то и не выговоришь! И что же он там пишет? А вот что. Был у мальчика Левушки, оказывается, в детстве усатый нянь - Карла Иваныч. Этакий папа Карла с комплексом неполноценности, возникшем на фоне отсутствия подходящего для выстругивания Буратины бревна. Так что стругал наш милейший Карла Иваныч своего подопечного... и стругал не по детски. Ясное дело, при таком воспитателе рос Левушка мальчиком нервического склада, испытывал жутчайший эдипов комплекс, загонял домашних девок в кладовки, где щупал их за сиськи и другие срамные места, а то и парней домашних загонял. Но те себя щупать не давали, а били мальчика... но не до смерти. К сожалению. В школе будущий талант был влюблен в своего соседа по парте, а также в лысого деректора школы. Поэтому он часто шалил со своей первой любовью, за что его вызывали в гости ко второй. Там он, млея, пристально смотрел в ласковые, с ленинским прищуром, слезящиеся глаза директора, от чего тот смущался, потел лысиной, мял бумажки на столе и, краснея, выдавал шалунам по пять палок, называвшихся в то время розгами. Хотя, в общем-то, в той школе не любили педерастов - и Левушку снова били. И снова не до смерти. Как и всякая просранная богема своего времени, Толстой мечтал о высшем образовании, так как очень хотел научиться читать и, если повезет, писать. Поэтому он пошел учиться в тогдашний эрзац нынешнего ВУЗа. В эрзаце училось много симпатичных ребят, поэтому читать Левушка не научился, а вот писать - по странному стечению обстоятельств - да. Это было ему просто необходимо, так как ему постоянно требовалось подбрасывать своим очередным увлечениям записочки типа: "I love you" и "Я мечтаю взять в рот твою пиписку" etc., etc. Не суть. Так вот, в ВУЗе Толстой постоянно влюблялся: в парней симпатичных и не очень. Симпатичные его иногда били, а иногда заманивали к себе, поили сивухой и подкладывали под него своих сестер: жирных, уродливых, с сальными волосами и нездоровой кожей. Юный Толстой от этого очень сильно страдал различными болезнями интимного плана. А несимпатичные, наоборот, давали иногда ему присунуть на полшишечки, а один даже поделился с ним шпаргалкой на экзаменах. Вот она - сила любви. Так и прошел период становления великого писателя. Стоит ли удивляться тому, что талантище у него накопился огромный? Конечно, нет. Творческим итогом жизни Толстого стали: вышеупомянутая трилогия, большой сборник анекдотов про поручика Ржевского "Война и Мир" и пособие самоубийцы "Анна Каренина". Всем советую. Ташка, Санкт-Петербург, 21 февраля 2002 года. |
| |||||
| |||||||
